Еще задолго до революционных событий в стране к власти шахов из династии Пехлеви многие жители относились весьма скептически. Однако этот шиитский скепсис не имел ничего общего с активной позицией и революцией. Шииты знали, что по-настоящему править ими может только скрывшийся имам или Махди, а все прочие правители — временщики-узурпаторы и их власть надо терпеть, пока не появится подлинный правитель. В Иране много веков некоторые городские управы постоянно держали под седлом белого коня, чтобы Махди, если уж явится, въехал в город с почетом и комфортом.
Разумеется, в Куме постоянно ворчали насчет прозападной и далекой от ислама шахской политики. Еще бы: по приказу старшего шаха Резы с женщин в Тегеране срывали чадры, а младший — Мухаммад Реза вообще дал женщинам право голоса.
Революция катилась по Ирану волнами. Каждая следующая демонстрация, каждая следующая забастовка на нефтепромыслах были масштабнее предыдущих. Шах пытался бросить на подавление мятежных толп не только полицию, но и армию. Танки не помогли. Протестующих становилось больше. К демонстрантам стали присоединяться военные. Шах Мухаммад Реза с семейством бежал из страны. Официально объявили, что он улетает в отпуск, но все знали — не вернется. Тегеран ликовал.
Возвращение обожаемого вождя не означало победы революции: в стране было два правительства, одно назначенное шахом, другое — аятоллой. Шахская гвардия попыталась переломить ситуацию: пошла на штурм базы ВВС, где концентрировались войска, перешедшие на сторону революции. Им на помощь пришли боевые отряды революционных партий — муджахеддинов, федаинов, коммунистов. 11 февраля генералы капитулировали. Из американского посольства, которое в Тегеране теперь называли не иначе как «гнездо шпионов», в Вашингтон полетела телеграмма: «Армия сдается. Хомейни побеждает. Уничтожаем секретные документы». Победил не только Хомейни. С шахом сражались все, от светских либералов до просто марксистов и исламо-марксистов. И многие не собирались отдавать власть муллам. Далеко не все шиитские авторитеты были сторонниками богословского правления. Вот тут-то и проявился политический талант создателя теории богословского правления.
Аятолла повел дела так умело, что добился не только победы своего проекта конституции на референдуме, но и своей партии на выборах. Очень скоро парочка высокоученых аятолл отправляются под домашний арест, а назначенный Хомейни премьер-министром либерал Базарган бежит во Францию, укутанный в хеджаб (история с Керенским повторилась), спрятавшись в туалете иностранного самолета. Потом муджахеддины устроят побег попавшему под удар Бани Садру, первому избранному президенту — стороннику исламского социализма. Потом они начнут охотиться на руководство Исламской Республики с не меньшим энтузиазмом, чем на шахских сановников до революции, а стражи исламской революции будут их отлавливать и отправлять в тюрьму «Эвин», построенную шахом для оппозиции. Последними в застенки попадут коммунисты из партии «Туде» и вскоре публично признаются и в том, что шпионили на СССР, и в том, что ислам как идеология превосходит марксизм.